62-ом году, теплого и солнечного 12 мая – я появился на этот свет. У своих родителей я был «поздним» и от этого ещё более желанным ребёнком. Любовь и дисциплина, дисциплина и любовь – только это и ничего лишнего!
«Порядок во всём, без исключения, в будущем оградит тебя от лишних неприятностей» - так говорил мне отец. Мама придерживалась того же мнения, но говорила немного иначе: «Если машинально убирать за самим собой, то всегда будешь, уверен, что выключил утюг». Вот так я и воспитывался. Не жалуюсь, и никогда не жаловался. Это правильные взгляды на жизнь, хоть и понял я это несколько поздно. У нас в доме никогда не было, да и не могло быть гостей, которые любили пошуметь или выпить лишнего. К нам приходили люди только определённого круга, аккуратные, воспитанные, без резких высказываний или пошлых анекдотов – интеллигенция. Сослуживцы отца с жёнами и детьми, мамины подруги, также с мужьями. И никто и никогда без повода или вообще без приглашения – это же «некультурно» и «бесцеремонно»! И так я тоже воспитывался. Сейчас я могу всему этому улыбаться, посмеиваясь над некоторой наивностью моей «прошлой» жизни, но честности для, всегда вспоминаю, своё детство и юность, только с благодарностью к моим родителям за то тепло и внимание, которое сейчас, спустя столько лет стало для меня дороже золота. В конце концов, не жизнь «делает» людей, но люди сами её строят. Так тоже говорил мой отец – он был главным инженером завода, уважаемым и внушающим уважение человеком. Дома он тоже был главным, но лишь после мамы, хотя она и не принимала важных решений, не посоветовавшись с ним. Я видел их трепетное отношение друг к другу на протяжении всей жизни, и уже тогда «сложил» у себя в голове своё будущее, благо пример был перед глазами.
Юность – месяцы как мёд, тянутся и ползут. Но ты не успеваешь оглянуться, как и школа и институт, и даже первая работа, остаются далеко позади. И теперь годы даже не бегут, а огромными скачками проносятся мимо. Я встретил свою «половинку» только в двадцать шесть, но тогда я уже твёрдо знал, чего я хочу от жизни. Оксане было двадцать три, но она, казалось, вообще с рождения была самостоятельной. Всего лишь через семь месяцев мы поженились: виноваты и грешны! Ещё через два, у нас родилась девочка – Оленька! Я помню, что скакал и прыгал перед роддомом как «горный», но помимо меня там прыгало ещё человек пять – 88-й год был довольно «урожайным», и должного впечатления на Оксану я, казалось, не произвёл. Но это мелочи. Даже после всех «церемоний»: отмечания рождения с бесконечными поздравлениями, первого появления ребёнка у наших родителей, позже Крещения и так далее, мы нисколько не уставали радоваться ребёнку, друг другу, и нашему счастью. Хотя и время было не из простых – «Перестройка» и всё остальное, мы очень старались для Оленьки, да и родительской помощи нам не приходилось просить.
Во всём вышеупомянутом мной есть ощущения какой-то «светлой» жизни. О какой пишут книги, но только добрые книги, о такой жизни снимают кино, и вы не устаёте его смотреть раз за разом, потому что оно…. успокаивает вас и дарит чувство защищённости. Как не удивительно, но я так и жил. Жил счастливо с самого детства и даже задумываясь о своей жизни, не переставал удивляться своему счастью! Тому, какая у меня прекрасная жена, чудный ребёнок, добрые родители! У меня хорошая и интересная работа, весёлые друзья… Я – абсолютно счастливый человек!!! «Смотрите люди!!!» - мысленно кричал я: «Вы! Кому не хватает счастья? Ох! Да неужели в этом мире ещё есть несчастные?! Подходите ко мне, послушайте меня, посмотрите на меня! Я – счастлив! И Вам ВСЕМ, оно тоже улыбнётся!» В такие моменты я был «непобедимым оптимистом».
Вера в Бога, всегда была для меня как нечто красивое, но далёкое. Даже Крещение моей дочери я воспринимал как необходимый и общепринятый ритуал, не менее, но и не более. А как же по другому? Всё моё поколение, да и последующее, воспитывалось в духе атеизма, и я не был исключением, а был «как все». Ведь тогда, в то время, мы были Страной, а уже после – народом. И в Стране нашей было и так всё в порядке, по крайней мере, половину моей жизни, моей «прошлой» жизни. Стране не было дела до Бога, но вот Бог видимо давно наблюдал за Страной, и терпению Всевышнего пришёл конец.… И что было самым страшным, Он вдруг обратил внимание и на меня! Он «позавидовал» моему счастью! Я не боюсь этих слов – теперь не боюсь…
Начну и продолжу по порядку. Страшному порядку – по такому порядку «рассыпается» жизнь, превращается в пыль и уже никогда больше не радует человека!
В 91-ом году у моей жены обнаружили рак. У моей Оксаночки, милой, дорогой, единственной – была раковая опухоль мозга! Она стала даже не «угасать», а «таять»… Мы ездили по врачам, с безучастными взглядами, летали к профессорам, с седыми усами и безнадёжными речами. Мы испробовали всё, не исключая колдунов и «бабушек» и всё это за год с лишним. Ещё через год – Оксана «ушла» от меня и нашей дочери. Какое-то время, может месяц или два, я никого не узнавал, да и не хотел никого видеть. Водка не помогала, но «лилась рекой» в моё горло. Впервые в жизни я ощутил «пустоту», нежелание что-либо делать, как-то жить или работать. Горе было невыносимым и сокрушающим, сломавшим всю мою жизнь.… Тогда я думал именно так…
Я старался «оставить» это позади и уже начинал строить «новое», хоть какое-то подобие жизни. Но Бог «не дремал» и лишь посмеивался надо мной, как над мухой, пытающейся разорвать паутину: и Он забрал к Себе вначале отца, чуть позже маму…. На похоронах моя шестилетняя доченька сказала одну фразу, которую я сам себе боялся произнести. Она сказала: «Папа, мы остались с тобой одни». Она вроде бы задала вопрос, но и сама на него ответила, а я лишь покачал головой. Уже два года мы с ней жили у родителей, нашу квартиру я продал ещё во время болезни жены. Теперь же и там была пустота, как и в моей душе, скорбящей по Оксане, а главное по нашей «прошлой» жизни.
Удивительно как быстро теряет человек друзей, если вдруг неожиданно к нему приходит большое горе. Именно большое. Оно пугает и ужасает людей, они широко открывают глаза, что-то тебе говорят и уходят, виновато оглядываясь. Воистину – каждый счастлив в одиночку! Вот и мы с доченькой, потеряли всех и вся, но к счастью хранили друг друга! Я вернулся к работе, Оля пошла в школу. И жизнь постепенно вновь начала приобретать некую форму и смысл. Всё у нас было хорошо, например, когда я встречал Оленьку из школы, мы гуляли, позже шли домой, ужинали и смеялись, смотрели телевизор (она обожала «Поле Чудес»), после ложились спать. И так день за днём. Я отводил её в школу, шёл на работу, вечером встречал и мы были вместе, «были друг для друга».
Так в наших маленьких радостях и обычной жизни прошли ещё семь лет, и на протяжении этих лет я думал, что и таким может быть счастье – маленьким и тихим. Да, тогда я и так, думал…. тоже.
Ей исполнилось четырнадцать лет. Мы праздновали дома, в гостях были Оленькины подружки – одноклассницы. Вечером они ушли на школьную дискотеку. Она уже гуляла третий час, и я не находил себе места. Вроде бы ничего страшного, школа рядом с домом, и что может произойти? Я всё чаще подходил к окну, всматривался в вечернюю темноту. Через полчаса я стоял у подъезда и вновь всматривался, ещё через полчаса я уже был возле школы. Дискотека уже заканчивалась, и я видел ребят, разбившихся по кучкам, и собирающихся домой. Я стоял в школьном дворе, под тонким тополем и курил. Всматривался в школьников, выходящих из дверей, и искал взглядом Олю. Не находил и снова ждал. Я заметил одну из её подруг и подошёл с вопросом об Оле. Девочка широко открыла глаза и ответила, что Оля должна уже быть дома – уже час как она ушла с дискотеки. Я поспешил домой и по дороге делал небольшие «крюки», проходя те места, где могла пройти Оля. Так я вернулся к дому, свет в наших окнах не горел. Я сел на скамейку у подъезда и вновь закурил. Мысли мои – стали маленькими, жалящими осами. Кружась надо мной, они уже приводили меня в трепет, когда жалили – на глазах выступали слёзы. Что я должен был делать? О чём я должен был думать? Моя маленькая девочка, где-то в тёмном городе, одна – как и единственная горькая мысль, «отравившая» меня окончательно: «Беда! Случилась БЕДА!».
Я поднялся всё ещё цепенея, от присутствия горького предчувствия, но заставил себя двигаться быстро. С домашнего телефона я позвонил в милицию, но знал, что они посоветуют ждать у телефона хотя бы сутки, так и получилось. Я положил трубку и беспомощно огляделся. Схватил записную книжку и тщательно изучая, нашёл необходимый телефон: не знаю, может это поможет, если мой старый знакомый вспомнит меня. Я набрал номер и, услышав в трубке голос «выпалил» сразу всё. Голос помолчал, переваривая услышанное, переспросил, кто я и пообещал помочь. Надежда мизерная, почти никакая, но я больше ничего не мог. Нет мог! Я вновь отправился на улицу. Обходил по широкому кругу дом, сидел на скамейке, стоял у подъезда…. Вновь забежал в квартиру, когда мне послышался телефонный звонок. Когда я уже выходил, телефон действительно зазвонил, и я услышал знакомый мужской голос. Он сообщил, что кое-что предпринял, и милиция поможет. Я как-то неуверенно поблагодарил его, и он повесил трубку. Не ожидал я внимания от старого друга, хотя может, никакого внимания и не было, но за звонок я был действительно благодарен. Я вновь оглядел, пустую и мрачную квартиру. В сторону Оленькиной комнаты глаза отказывались смотреть, за ними, в пример, затрусились и ноги и я медленно присел на стул в прихожей. Руки стали неподъёмными, голова разом опустела, и лишь гудела от возможного, «следующего» за мной по пятам, горя. Как и во время болезни жены, я хотел что-то делать, но ничего не мог. Я хотел кому-то сказать об этом, но поговорить было не с кем, услышать слова надежды было не от кого…. Неужели я больше не увижу мою девочку?! Где она?! Что с ней?! Я не плакал – я задыхался.
Сквозь накатывающийся «жар» рыданий я услышал какой-то звук? Я перестал дышать, одновременно шагнув к двери, но не распахнул её, будто боялся кого-то или чего-то, стоящего за ней. Я лишь припал к дверному глазку, не почувствовав, что по щекам уже катятся слёзы. Ведь я знал этот стук, тихий и какой-то торопливый, я слышал его тысячи раз, с тех пор как снял сломавшийся звонок.
В глазке «стояла» моя девочка! Целёхонькая, но с очень виноватым видом и мне показалось с румянцем на щеках. Через мгновение, я открыл дверь и, не посмотрев на дочь, зашагал в комнату, стараясь перевести дыхание и украдкой вытереть слёзы. Я услышал, как она молча закрыла за собой дверь, и выглянул в окно. Откуда-то из глубины моей «отцовской» ревности, выпорхнул язычок пламени и тревоги. Я увидел у нашего подъезда худенького и немного «нескладного» мальчишку. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и постоянно оглядывался по сторонам, будто воришка. Мой план, родившийся несколько секунд назад, как устроить дочери «взбучку» - сломался и пропал. Я не мог оторвать взгляд от этого парнишки, а в голове уже «галопом» проносились сотни мыслей. За спиной я услышал робкое: «Папа…». Вроде бы обращение и одновременно просьба. Обернулся и уже открыв, было рот, тут же его захлопнул. Я прижал её к себе, а она обняла меня за шею и уткнулась носиком в мою грудь. Всё и так понятно! Не зачем сотрясать воздух, а уж «портить» его и подавно: так мы с ней иногда шутили. И услышав от меня эту фразу, она засмеялась и сказала, что очень меня любит!
В этой истории, я опустил многие, неприятные и приятные, но важные происшествия в нашей, с Олей, жизни. Ведь я искал для Оленьки маму, долго и тщательно, как мог, но после третьей попытки оставил это занятие – кое-что понял и не стал продолжать. А позже…. Я вспоминаю этот разговор с ней о … «женских проблемах», и не перестаю удивляться собственной нелепости. Тогда она мне сказала, что уже давно всё знает – рассказала классная руководитель. А я ведь даже не удосужился спросить у неё, а сразу начал «наглядные примеры»…. Теперь смешно, тогда не очень!
Осталось сказать не многое. Вы! Люди вокруг и во всём мире, не переставайте «Хвалить» своё счастье, не переставайте признаваться в любви близким людям, и не переставайте ценить каждую секунду Его, подаренного Вам и только Вам! Я когда-то так делал…. Но и сейчас я готов повторить громко и уверенно – я счастлив!!!

Понравилось?

Проголосовало: 5 чел.