Не спать! Ни в коем случае не позволять свинцовым векам скрыть расширенные от боли и воспаленные от бессонницы зрачки. Никакой эвтаназии! К черту эти жмурки – пусть видят каждую мелочь, замечают любую деталь, запоминают каждый штрих! И, чтобы – глубоко и навечно, чтобы шрамами на сердце: как письмена древних майя, как каналы на Марсе! Сколько времени я не сплю: сутки? трое? неделю? Взбадриваю себя алкоголем, крепким кофе и табаком, но с каждой минутой все труднее бороться со сном, все сложнее адекватно воспринимать окружающий мир. С каждой минутой голова пустеет, словно бы Центр делового сотрудничества «Атакент» ровно в двадцать часов ноль-ноль минут вечера, а кровь шумит так, что заглушает гул реактивных двигателей. Так сколько же я не сплю? Мысли текут все медленнее, и застывают все быстрее, словно бы еще недавно раскаленная до бела лава, слишком далеко оторвавшаяся от клокочущего жерла. Если отстегнуть ремень безопасности и встать сейчас же с кресла, сделать двадцать шагов к кабине пилотов, то… все кончится. Сто семьдесят одна тонна дюралюминия, пластика, горючего, человеческих костей и плоти на скорости в полторы тысячи километров в час войдет в землю под углом в девяносто градусов. Сто семьдесят девять человеческих жизней – недурная цена за смерть одного-единственного эгоцентрика! – и: прощайте навеки-вечные ревность, долги, мозоли. Не спать!

Эти двое, впереди, наверняка справляют медовый месяц: летят куда-нибудь в самую чащу Тевтобургского леса, где будут пить баварское пиво, фотографироваться на фоне средневековой мельницы и отправлять родным открытки, периодически выбираясь из постели. Сосед слева, скорее всего, владелец казино или банка второго уровня, в одиночку сбежавший в Ниццу от своей стервозной супруги, оставив в ее цепких налакированных когтях кредитку «MasterCard». И вон, та – на первый взгляд – благополучная супружеская пара: грассирующая и ежеминутно одергивающая двоих непоседливых детей. И во-он, те, которые у самого входа в салон или вот эти, которые справа, и еще более сотни им подобных в салоне лайнера. Никто и никогда в жизни не спрашивал у них, хотят ли они появиться на свет. Так что, в данный момент, нет никакого смысла спрашивать, согласны ли они умереть. Стоп! Она просто не может быть здесь, да еще и в облике стюардессы, хотя ей всегда шли строгие костюмы, приталенные и с jupe а-ля cloche. Откуда ей взяться на высоте девяти тысяч метров над уровнем Мирового океана в семи сотнях миль от международного аэропорта Астаны?! «Девушка, вы случайно не моя бывшая жена? Не придавайте значения. Будьте добры, принесите мне ром с колой. Сделайте громче этот трек. Вы свободны? Как вас зовут? Вы так милы! Я хочу переспать с вами…». Не спать!!!

Она, конечно же, на земле, и великолепно устроила свою жизнь: у нее есть квартира, а в ней – помимо всего прочего – телевизор «Samsung», холодильник «LG», стиральная машина «Bosh», стереосистема «Panasonic», мебель от торгового дома «Jeanne», в шкафу висят маленькие черные лоскуты-платья от «Shanel Coco», чистоту и порядок наводит домохозяйка, дочь воспитывает гувернантка, а она сама – лениво читает на ночь Толкиена и тщательно имитирует оргазмы под самое утро. Она наконец-то нашла то, что хотела: мускулистого метиса, жгучего брюнета с карими глазами, с Toyota Lend Cruiser в качестве продолжения его мужского достоинства, с тугим портмоне, всегда доступным для shopping’а и он не против отужинать сегодня вечером в «Borgo Antico», запивая терпким Moscato Passito Araldica говяжье корпаччо с листьями руколо и сыром пармезан, поданное самим Антонио Шубба. Она мечтала именно об этом: получить все и сразу – укокошить одних махом дюжину зайцев! – выйти замуж сразу же за генерала жизни, Наполеона яви, Искандера действительности. Чтобы больше не высчитывать семейный бюджет, опасаясь к двадцать пятому числу остаться на мели, тереть прокопченную сковороду и запихивать в себя макароны, трястись с утра пораньше на работу в переполненной маршрутке, изображать на своем милом личике умиление, внимая посредственным рифмам и шептать на сон грядущий: «Я тоже тебя люблю!». Это сон?

«Эй, парень, хочешь увидеть своими глазами Европу?». «Какую Европу?! Ту, что удрала из Финикии на спине Зевса-быка?». «Не остри. Тебе нужно развеяться. Ты совсем закис после развода. В Париже (Лондоне? Риме? Берлине?) конференция в защиту свободы слова. Ты счастливчик, парень! Европа – это тебе не Азия!». Оплаченные германскими или итальянскими налогоплательщиками авиабилеты – туда и обратно – проживание в отеле и карманные расходы, все – в одном конверте – шлепнулось на рабочий стол прямо мне под нос. Но, к чертям собачьим, Европу! И Азию – туда же: под тот же самый хвост! Если я не могу поменять себя или изменить свою жизнь, наконец – изменить своей бывшей жене! – то: имею полное право на последнее желание. Чем я хуже убийцы? Пусть и давно уже числюсь в свитках Клио в качестве потенциального само-убийцы. Я имею право на выбор, а он, как обычно, не велик: сбежать от воспоминаний о ней в другой город, куда-нибудь на север, где, отыскав более или менее похожую на нее женщину, еженощно представлять лицо своей бывшей жены в минуты редкой близости или… изменить Евразии сразу с Америкой! Звучит заманчиво, а главное – солидно – разве может себе позволить Билл Гейтс подобную роскошь: сменить Америку на Европу или Африку? Шестьдесят миллиардов долларов наличными не сделали его свободным, а я – с тремя сотнями евро в кармане своих истертых Levis – могу позволить себе смену настроения, климата, континента. И вот это уже не сон!

Это – помрачение рассудка, принудительно отказавшего себе в самом важном из всех физиологических процессов: во сне. Я болтаюсь сейчас выше крыш небоскребов, стай перелетных птиц, даже выше перистых облаков, несущих снегопады в Москву и Пекин, выше меня только тропопауза – и изнемогаю от желания сомкнуть свинцовые веки. Мои силы на исходе: кофеин моему воспаленному сознанию, что слону – дробина, коньяк не в силах расширить деревенеющие от притока крови сосуды, угрожающие лопнуть и навсегда испортить костюм соседа, мои легкие – прокопченные, словно трубы Карметкомбината – отторгают никотин с упорством Мартина Лютера в Виттенберге. Ничего личного ко всем ста семидесяти девяти пассажирам, но глупо бояться смерти: в отличие от жизни – смерть – не имеет последствий, нужно только пересилить сон, добраться до кабины пилотов и вогнать, этот чертов лайнер в штопор. Иначе – сон овладеет рассудком: вбросит под самый нос клубок со спасительной золотой нитью, которая опять же затеряется где-то в хищной тьме бесконечных коридоров; часов на восемь или на десять прогонит прочь боль и тоску, и тогда уже пиши: «пропало». Время затянет раны, зарубцует их в шрамы, отполирует до блеска сердечную мышцу и заставит ее убавить темп, гнать полтора галлона плазмы-эритроцитов-лейкоцитов-тромбоцитов чуть-чуть медленней, плавней, бережней. И тогда все одиннадцать месяцев борьбы, триста тридцать пять дней и ночей – будут потрачены впустую; считай – восемь тысяч сорок часов! – утекли в бочку данаид. Не спать…

«Папа, а кто такие, «да-на-и-ды»?». «Это, Солнышко мое, такие бабочки». «Бабочки? А где они живут?». «В Канаде, в Скалистых горах. Но, там они живут с середины лета до середины осени». «А потом, что делают? Умирают?». «Нет, они не умирают. Каждую осень они поднимаются в небо и отправляются в долгое и очень опасное путешествие в Мексику». «В Мексику? А это далеко от их дома?». «Очень далеко. Более двух тысяч миль!». «А две тысячи миль – это, сколько?». «Столько, сколько до дома твоей прабабушки». «О-го! И они все время летят?». «Да, долго-долго летят: над пустыней Невада, над излучиной реки Миссисипи, над Мексиканским заливом, пока не добираются до горной гряды Альтиплано в Мексике». «А у кого они ночуют, пока путешествуют в эту Мексику?». «Они спят на деревьях, облепив их ветви и стволы». «Какие странные бабочки, эти «данаиды»!». «Еще бы! Бабочки-данаиды – самая удивительная загадка природы: никто из тех бабочек, которые отправляются в путешествие, никогда в жизни не летали этим маршрутом. А пока они летят в Мексику, целые поколения сменяют друг друга и до места назначения добираются уже их пра-пра-правнучки!». «Так не бывает! Ты меня захитряешь!». «Честное-пречестное слово!». «А зачем они летают-летают так?». «А вот этого пока никто не знает». «А почему этого никто не знает?». «А потому что, так устроен наш мир: чтобы жить – нужно лететь! А куда и зачем – уже не важно». «Мама, мама! А папа мне рассказал про бабочек-данаид!».

НЕ СПАТЬ!!!

Понравилось?

Проголосовало: 52 чел.