Я застрял между жизнью и смертью, словно прошлогодняя муха меж пыльных стекол окна. С полуночи торчу на подоконнике двенадцатого этажа, свесив ноги и чокаясь бутылкой с ковшом Большой Медведицы. Я уже не принадлежу утреннему кофе, планерке в редакции и вечернему покеру в баре «Music Street». Но мое имя пока еще не стало достоянием новостных лент о происшествиях, скандалах и катастрофах грядущего понедельника. Ровно через сорок семь минут мировой рынок акций «похудеет» на 140 миллиардов долларов, в полдень Пьер Карден сойдет с ума и продаст свою империю «Dior», в полночь Памела Андерсон задохнется под тяжестью собственного силиконового бюста. Но я плюю на все это с высоты птичьего полета и набираю на мобильнике тридцать первое sms-сообщение абоненту «2-16-4». Я требую от него исполнить один-единственный каприз: всего-навсего – примирить римскую Конгрегацию по вопросам вероучения и Комитет по физике Шведской королевской академии наук. Ни в коем случае не забочусь о себе любимом, всего лишь беспокоюсь во имя торжества справедливости, а именно – Всемирного закона гравитации. Ведь эта чертова планета непременно должна быть расплющена в блин, чтобы у нее наконец-то появились края. Ибо всякое тело – даже: ростом в сто семьдесят сантиметров и весом в шестьдесят три килограмма – имеет безусловное право на свободное паденье.

И дело здесь вовсе не в катастрофическом снижении порога сердечно-сосудистых заболеваний до уровня тридцатилетнего возраста или в мигрирующем из Гуандуна со стаями перелетных птиц штамме H5N1 – «Bird flu». Проблема не в радиоактивных дождях, напитавшихся незримой смертью над ядерными полигонами Северной Кореи или в повальном увлечении тинэйджеров потреблением метокси-метилен-диокси-амфитамина. Вовсе не в шестнадцати тысячах ДТП в год или в истончении озонового слоя над Антарктидой. И не в катастрофически низком IQ президента США Буша-младшего или в потенциально-опасном для землян астероиде №1950DA. Дело даже не в том, что я умираю с первого дня своего рождения, с самого первого вздоха и только потому, что до двадцати пяти лет количество отмирающих клеток в моем организме еще едва восполнялось соответствующим количеством новоиспеченных, а к тридцати годам они уже мрут, словно мухи в Синайской пустыне, в тысячи раз перекрывая темпы роста народонаселения Поднебесной. В моем случае нет никакой надежды на счастливый happy end: никто из толпы зевак не выкрикнет просьбы прикрыть бледное лицо простыней, а хозяин трактирчика возле Порт-Стоу никогда не поведает вам за стаканчиком виски пикантных подробностей этой странной истории. Все намного проще, но и намного паршивее: я – исчезающий вид!

У меня на лицо все признаки принадлежности к homo disappearing: я не слежу за курсом валют, потому что: «Не в деньгах счастье и не в их количестве»; не мечтаю о «Ferrari» и не возбуждаюсь от «Zippo», не читаю «Vogue» и не отслеживаю судьбу героев reality-show, не занимаюсь дайвингом и не делаю пирсинг; не стремлюсь на Ибицу и не отношу себя к «мачо», ибо «macho» – это мужская особь горилл; я не глотаю на ходу fast-food и не пишу «превед», не озабочен проблемой вымирания шиншиллы и всякий раз переключаю радио, как только заслышу «джага-джага»; я не «метросексуал», «эмо», «кибер-детка», «мажор» или «наци»; не закачиваю в губы имплантанты и не имею абонемента в салон SPA, не читаю на сон грядущий дебеллетристику и не ведаю, где в моей квартире по фэн-шуй находится Север; я не провожу ночь напролет в ночных клубах, не согласен с тем, что «человек продается» даже «за очень большие деньги», и не верю в причастность пресловутого Бен Ладена к голливудским терактам 11 сентября в Нью-Йорке; я помню, что столица России – город-герой Москва, что Гай Калигула – это не персонаж порно, а римский император и я никогда не забуду о том, что Гагарин полетел в Космос 12 апреля 1961 года. У меня на лице все признаки принадлежности к homo disappearing: синяки под глазами – следствие прошлого, грустный взгляд – предчувствие будущего, на устах – циничная усмешка: «O tempora! O mores!».

Сначала моя бывшая возлюбленная удалила мое имя из адресной книги своего сотового телефона – un, deux, trois! – дело сделано: «Вас тут не стояло!». Вскоре я исчез из списков избирателей: как-то вовсе не улыбалось, отдав свой голос, следующие семь лет пребывать в роли безмолвной скотины. Затем я исчез из числа налогоплательщиков: зачем вносить свою скромную лепту в строительство очередной виллы «слуги народа» на Лазурном берегу, в штате Флорида или на побережье Мальорки? Следом наступила очередь исчезновения моей фамилии из платежной ведомости на получение заработной платы. Дальше – больше: я исчез из читальных залов библиотек и зрительских залов театров, с аллей парков культуры и отдыха и из павильонов книжных магазинов, с фотокарточек знакомых и из салонов троллейбусов, трамваев и маршрутных такси, я исчез со страниц газет и журналов и из эфира радиостанций, из толпы прохожих на улице и из липкой всемирной паутины Интернета, я исчез из отчетов Комитета национальной безопасности и из потенциальных жертв Свидетелей Иеговы, из числа постоянных клиентов парикмахерских, эпизодических посетителей супермаркетов, паствы прихожан костела Пресвятой Троицы. Остается только выбыть из числа граждан Родины: ведь, жить в стране, где врачи способны за одни сутки заразить ВИЧ-инфекцией девяносто новорожденных, как минимум, бессмысленно.

А пока, «я сижу на окне под звездами, жду удачу, считаю сдачу», которой хватит еще на одну бутылку пива и карточку в пятьсот единиц для сотового телефона. Этого должно хватить еще минут на тридцать, на один сонет и три десятка sms-сообщений, а после меня, хоть библейский Потоп, хоть анонсированный Иоанном Богословом Армагеддон или даже дежурный выпуск проекта «Лолита без комплексов». Я лезу в бутылку, словно бы в тоннель Святого Готарда, хотя прекрасно понимаю, что в конце обнаружится самое обычное дно, а не слепящий зрачки электрический свет фар встречного экспресса, следующего маршрутом Андерматт-Айроло. Когда-нибудь, наши высоколобые дети-индиго раскроют Красную книгу и обнаружат среди исчезнувших с лица планеты рябчиков и устриц, стерхов и рептилий, кольчатых червей и амфибий – homo disappearing. И можно не спать десятки ночей подряд, загонять в вены муть потемневшего цвета Ван Гога, отправлять сотни писем во все города, на все континенты, во все концы света или кричать в провода – «How long will it take to be a Man?» – ничего не изменится. Через минуту весеннее небо просветлеет, этот город погаснет, словно бы спичка на ветру, а Земля продолжит вращаться вокруг своей оси со скоростью 1600 километров в час, и как обычно будет нестись вокруг Солнца со стремительностью в 600 миллионов миль в сутки. И так легко потерять центр тяжести…

Понравилось?

Проголосовало: 20 чел.