Мы стояли у края оврага и смотрели вниз. Мы – это я, Стас и Мальчик. На самом деле, Мальчик был самой настоящей девчонкой, это кличка у неё такая была – Мальчик, потому, что вечно она с нами водилась и всё, что мы делала на равных.

Овраг был глубокий, тёмный, весь заросший дикой малиной и крапивой. А на дне что-то поблёскивало. Серьёзный овраг.

- Если ты прыгнешь в этот овраг, - сказал Стас медленно и раздельно и протянул руку вперёд, - ты станешь Совсем Другим .

- Каким? – спросил я, следя за указательным пальцем Стаса, пока не уткнулся в полную темень.

- Другим. Вообще. Из этого оврага таким же выбраться невозможно, - сказал Стас голосом волхва.

- Это в каком смысле?

- Там другое пространство-время, - тихо промолвила Мальчик, - там всё меняется.

-Поля, - веско добавил Стас и развёл руками в знак подтверждения. – Восьмое излучение.

- Какое? Может измерение? - недоверчиво переспросил я.

Может, - охотно согласился Стас, - Хто ж его знает? Овраг, ведь...

- И что? И в какую сторону я изменюсь? У меня что, рога отрастут или глаз на затылке откроется?

- Э-э-э, - начал было Стас, но Мальчик его опередила.

- Вот какой ты есть, так и изменишься. Если ты, скажем, жмот или задавала и, вообще, редиска, - так ещё хуже станешь, тебя за версту чуять будет, никто не ошибётся! А если ты на самом деле ценный и всё у тебя там в порядке, так ты таким станешь, что просто в Космос запускай.

- Или в дальнее плавание, - добавил Стас, зная мою больную нотку.

- То есть, вы хотите сказать, что этот овраг высвечивает твою настоящую внутреннюю природу, - сказал я. – Как лакмусовая бумажка?

- Точно! – просиял Стас, - Это...э...Лакмусовый Овраг!

- А вы не хотите попробовать? – на всякий случай спросил я, хоть ситуация была ясна и так.

- Мы контрольно-наблюдательная группа, - сказала Мальчик, - мы будем замеры делать.

- Какие замеры?

- Там увидим, - неопределённо сказала она и в подтверждение вытащила из карманов шортов, почему-то, блокнот и зеркальце.

Я опять посмотрел в овраг.

- Так крапива же..., - протянул я сравнил свои исцарапанные коленки с такими же у Стаса и у Мальчика. Коленки Мальчика были изодраны ничуть не меньше моих, но выглядели, почему-то, лучше. Да и сама Мальчик...

- Подумаешь, крапива!, - она пренебрежительно тряхнула головой, отчего луч солнца в её глазах сверкнул зелёным, а потом, вдруг, брызнул веснушками. – Я придорожник приложу.

- А послюнявишь? – спросил я с плохо скрываемой надеждой.

- Ещё как! Я просто, вся слюною изойду

- Как гадюка, - не удержался Стас, но я то его знаю.

Я посмотрел на Мальчика и что-то мне подсказало: нет, не как гадюка. Скорее уж, как кошка, вылизывающая своих котят. Это решило дело. И тут меня посетила ещё одна мысль.

- Слушай, - сказал я, - а что, если я ну...внутри там, по природе, не плохой и не хороший, а вообще другой, тогда что?

- Это как? – спросил Стас, - В каком смысле "вообще другой"?

- Ну, например, окажется, что я на самом деле не человек, а скажем...

- ... крапива! – закончила за меня Мальчик, на этот раз вполне ядовито, - ею и станешь!

- Мы из тебя суп сделаем, - пообещал Стас. – Со шпинатом.

- Со шпинатом, значит, да? – по слогам проговорил я тоном человека, твёрдо решившего в суп не даваться, а вместо этого, уже в следующее мгновенье стать настоящим мужчиной. – Ты, вот что, - это я уже Мальчику, - чем вынашивать кулинарные планы каннибала-вегетарианца, лучше шла бы, да подорожник поискала б, пока выбираться наверх буду.

И, не давая больше времени на проволочки ни себе ни им, я разбежался и прыгнул.

Пока я летел через заросли, я ещё успел подумать, что крапива меня так и хлещет по ногам, а колючки рвут шорты, но по-настоящему мысль эта не сформировалась, я упал на что-то сучковатое, покатился дальше, стукнулся, опять покатился, перевалился через что-то в падении, опять короткий пролёт и, наконец, тяжело шмякнулся обо что-то твёрдо-мокрое.

Темень была полная. Такая, что если бы мне сказали, что я провалялся без сознания 12 часов и сейчас глубокая ночь – поверил бы тут же. Потом, одновременно появились свет и боль.

Свет был кое-где. Он чуть пробивался сквозь заросли и был каким-то серо-зелёным, подводным. Зато боль была везде.

Не осмеливаясь пошевелиться, я стал изучать своё тело на предмет цельности методом "дальней связи":посылал мозговые импульсы в разные его участки и принимал рапорта о наличии, не пытаясь на первых порах установить степень функционирования и, тем более, мобильности. Уже на этом этапе я понял, что что-то не так. Вроде, посылаю я импульсы свои мозговые, проверочные, и идут они, вроде бы, в нужных направлениях – к рукам, к ногам, к животу там,- и даже информацию какую-то несут назад, но...что-то с информацией этой не так ...А может, и не с самой информацией, а с мозгом, её оценивающим...Не знаю. Да и знать, как-то, хочется всё меньше и меньше. Вот поспать бы – это да...

* **

-- Смотри, сокол! – Мальчик смотрела прямо вверх над собой.

Стас проснулся и тоже уставился, куда показывала Мальчик. Оба лежали под кустом бузины: контрольно-наблюдательная группа в полном составе на заслуженном послеполуденном отдыхе.

-- Красный, - определил Стас.

-- Откуда тут взяться красному соколу? – тут же отреагировала Мальчик. – Он знаешь какой редкий? Его даже в книгу занесли. В красную.

-- А я говорю тебе: красный! – стоял на своём Стас.

-- Он, вроде, как над нами кружит.

-- Ты ему зеркальцем посвети. Они блескучее любят,- Стас продолжал играть роль эксперта по пернатым.

Мальчик выпростала руку с зеркальцем ("Пригодилось, всё же", - подумала она) на солнце, не меняя позы: жара разморила, - и поиграла зеркальцем в направлении сокола. Тот, вроде, заметил и стал сужать круги, планируя почти без взмахов в струях горячего душистого воздуха.

-- Гляди, засёк, однако!

-- У них, знаешь какое зрение!

-- Знаю, как у сокола.

Сокол снизился и пронёсся над землёй, метрах в пяти от Мальчика с зеркальцем в руке.

-- Действительно, красный, даже бордовый,- сказала Мальчик. – И красивый он тоже. Очень.

-- Красивый и красный – слова одного корня,- возвестил Стас.

-- Ладно, эксперт-на-все-случаи-жизни,- пошли, хватит тут прохлаждаться. Надо ещё подорожник насобирать. Обещали же.

-- Это ты обещала – ты и собирай,- но послушно встал и поплёлся следом.

* **

Сам не зная зачем, сокол кружил над полем у оврага, паря в летнем зное. Наверное, он просто опьянел от молодости, силы, пряного аромата трав, от всеохватной радости всего сущего. Сверкание чего-то в кустах привлекло его внимание. Проносясь мимо, чуть ли не задевая ветки бузины, он встретился взглядом с той, кто держала зеркальце. Что-то остро кольнуло у него в груди, под перьями цвета запёкшейся крови, как если бы шальная градинка угодила ему прямо в сердце. Угодила и...растаяла.

Он взвился ввысь, лёг на крыло и повернул к югу. По направлению к самому себе